Сайт знакомств г муром

Тамара Львовна, девушка в годах,Трясясь в трамвае, ехала с работы,Ей было очень грустно отчего-тоИ неуютно в новых сапогах…Вчера она напрасно прождалаМужчину (познакомясь в Интернете,Она себе по-прежнему лгала,Что принцы всё же есть на белом свете)…Употребив головку чеснока,Отбить желая запах перегара,Иван Степаныч (холостой, нестарый)С ней ехал рядом и упал слегка…Тамара Львовна, девушка в годах,Ему сказала громко (но тактично!):«Напился, так веди себя прилично!Свинья какая! А ещё в очках…»Иван Степаныч аж оторопелС такого неприкрытого цинизму –Какую-то подержанную клизмуСовсем чуть-чуть портфельчиком задел!Но вслух он этих слов не говорил,Лишь развернул рекламную газеткуИ, на Тамаре Львовне смяв беретку,Ее печатным органом прикрыл.Она снести такого не моглаИ, придушив в себе зачатки леди,Назвав его невежей и медведем,Прям по очкам Степанычу дала!Иван Степаныч был интеллигент –В седьмом колене (или, может, в пятом) -Всего лишь пару слов сказал он матом,Чтоб исчерпать досадный инцидент.Но на чесночной дьявольской волнеТамаре Львовне разум помутило,И вот она со всей девичьей силыЕго зонтом огрела по спине!Иван Степаныч сразу заскучалИ крикнув огорчённо: «Ах ты, стерва!»,Швырнул в окно (не выдержали нервы!)Он хлястик, что у Львовны оторвал!Тамара Львовна, хлястик не простив,Лак для волос из сумочки досталаИ полила трамвайного нахала,Чтоб отомстить ему за негатив!..…Трамвай уже к конечной подходил –Иван Степаныч и Тамара Львовна,Уставшие от битвы, безусловно,Сошли, пихаясь, чуть утратив пыл.Он – без шарфА, с одним стеклом в очках,Облитый лаком и ее презреньем,Она – в пыли и с дыркой на колене,Без хлястика, но с зонтиком в руках.И оказалось – им не то что в дом,В один подъезд! Бывает же такое!Ввалились в лифт (уже почти без боя),Иван Степаныч вымолвил с трудом:«Ну, как теперь знакомиться иттить?В одном очке и галстуке помятом?!..»«Какой этаж, удод?.. И мне девятый…Иван Степаныч, вы?! Не может быть!!!»- Ой, как же так… я вас вчера ждала…-Тамара Львовна! Вы?! Вот, блин, з...

В этот день царю вырвали зуб. Он сидел печальный, теребил мантию и смотрел мимо шута, который делал все возможное. — Бум-бум-бум-бум-бум! — говорил шут, ударяя бубном в наиболее неприличные участки своего тела. — Бум-бум! Смейся, царь! Неужто не смешно? — Смешно, Сеня. — грустно отвечал царь. — Повешу я тебя, Сеня. — Смотри, царь! — шут проглотил шарик, напрягся, снял штаны и вынул целеньким. — Свинья ты, Сеня. — сказал царь. — Пять лет тебя держу, и все пять лет ты одним шариком пользуешься. — А сам? — помолчав, спросил шут. — Чего сам? — не понял царь. — Бумаги туалетной из Голландии понавыписывал и указы на ней строчишь! — ехидно сказал шут. Бубенчики его обидно зазвенели. — Импортер! Поливку огородов кто спьяну запретил? Перед послами на полу кто растянулся? Корону в дырку кто уронил? Царь молчал. Правда не колола ему глаза, так как челюсть болела сильнее. Но шут выступил с критикой и обязан был за нее поплатиться. Этим же вечером шута хоронили. За гробом шел безутешный царь. В руках его была затасканная подушечка с наградами. Наград было много, все больше прищепки и пуговицы, среди которых единственная собачья медаль смотрелась орденом. Сзади плелись с постными рожами знать, воины, круглолицее от постоянного радения духовенство и обезумевшая от корсета царица. Шут лежал в гробу серьезный и вполголоса давал последние советы. — Державу бди! — бормотал он, капая свечкой на руки. — Врагов — в шею! Лучшее — детям! Запомнил? — Помню! — рыдая, говорил царь. — Один ты у меня был! Один! Что же это, люди?! Лучших хороним! Лучших!! — Спасибо. — всхлипывал шут, сморкаясь в саван. — Мог бы и при жизни. За околицей царь ткнул пальцем в первую попавшуюся яму. — Здесь! Шута вывалили из гроба. Он скатился в яму, знать сняла шапки, воины посуровели, духовенство икнуло. — Прощай, друг! — скорбно сказал царь. — Прощаю. — пробурчал шут, устраиваясь щекой на венке. — Салют! — скомандовал царь. Воины пальнули. Духовенство с испугу бабахнуло еще громче. Царица поморщилась, но от обмор...